Из воспоминаний Валентины Вяземской о детстве Максимилиана Волошина

В раннем детстве Максимилиан Волошин не производил впечатления смышленого и подвижного ребенка. Когда я познакомилась с Максимом, ему было всего три года. Мы увидели его у Липиной Натальи Александровны. Тогда мы заехали к ней в Севастополь проездом в Петербург. Макс был полненьким крепышом, очень наивным. Стоило напугать его историей про страшных чудовищ, и он постоянно прятался от них по дому.

Затем я увидела его уже в шестилетнем возрасте. Елена Оттобальдовна приехала с ним в Москву, где мы жили. Тот милый мальчик, которого я увидела, почти ничем не напоминал малыша, с которым скучно было возиться. Он был красив особенной, русской внешностью. При встрече Макс немного оробел. Я решила помочь ему перестать стесняться и предложила поиграть в карты. Волошин с радостью принял мое предложение, и мы решили поиграть в его игру «Никитки». Настолько он увлекательно рассказывал, в чем заключается игра, что я только восхищалась его умением говорить по-детски неправильно и очаровательно. Игра сблизила нас, и потом Макс продекламировал знакомые стихи. Никогда не забуду, как звучала «Сорока Белобока» в его исполнении, наверное, тогда и началась поэзия Максимилиана Волошина.

Так мы с ним подружились. Его манера разговора была особенной, непохожей ни на какие другие. Макс выговаривал фразы, слегка растягивая слова и гласные. Да и выражение, с которым он произносил предложения, было очень необычно. Его внимательно и с восторгом слушали все — и ровесники, и взрослые.

Тот случай у нас в гостях положил начало нашей детской дружбе. И хотя я была почти вдвое старше, ему было семь лет, а мне двенадцать, дружбе это совершенно не мешало.

Макс уже в то время отличался своеобразием мыслей и суждений. Всегда было интересно замечать, как уживались в одной личности и простоватая наивность с наблюдательным и острым умом. Ему ничего не стоило выдать взрослым слишком умную фразу и вслед за тем выкинуть какую-либо совершенно нелепую шутку. Незабываемо Макс декламировал стихотворные произведения, даже в этом возрасте. Он очень любил состязаться в декламации.

Воспоминания друзей детства всегда отличаются особой объёмностью. Эжен Делакруа, по рассказам Александра Дюма, в противоположность Волошину, был непоседой и сорванцом. Наверное, именно живости своей натуры он и обязан своему особому видению прекрасного. И если картины Волошина спокойны и лиричны, то портреты Делакруа более экспрессивны и полны затаённого огня. Все мы родом из детства — как верна эта фраза.